Гость номера

Просмотров 5604

СЕВА ГАККЕЛЬ: «драйв», который я ощущаю по жизни

СЕВА ГАККЕЛЬ: «драйв», который я ощущаю по жизни

Интервью 

ИринаМалёнкина 

ОбщениесСевойГаккелемвпрошломвиолончелистомлегендарнойгруппы«Аквариум», состоялосьввегетарианскомкафе«Ботаника» вцентрегорода. Мыговорилиобовсемодружбеиобразежизни, отеперьужедалеких60-хиоднесегодняшнем

Музыкантраскрылсекрет, чтовэтомгодуемуисполнилось60 лет!

– Всеволод, на этом жизненном этапе как нравится, чтобы к Вам обращались?

– Я был и остался Севой. Многие даже не знают моего отчества.

– В каком возрасте в Вашей жизни возникла музыка?

– Вначале она возникла в музыкальной школе, в которую меня отдали в возрасте девяти лет. Я учился по классу виолончели, не особенно вникая в суть игры на инструменте. Тем не менее, хоть я и не обладал особым прилежанием, окончил школу с отличием. Однако с инструментом тогда сразу же распрощался.

– Ваши родители имели отношение к музыке?

– Я родился в семье потомственного ученого: мой  отец был океанографом, профессором института Арктики и Антарктики. А его отец – одним из пионеров авиации. Он сконструировал девять моделей самолетов, за одну из которых был удостоен золотой медали Императорского русского технического общества. У меня сохранилась копия диплома, оригинал которого находится в Музее авиации.

– А на каком этапе появилась группа «Аквариум»?

– В возрасте 18 лет я ушел в армию – служил на Кавказе. Вернувшись, нужно было где-то работать или идти учиться. Решив возобновить игру на виолончели, я стал заниматься со своим старым педагогом в музыкальной школе. Дважды пытался поступать в музыкальное училище имени Римского-Корсакова. Но обе попытки оказались тщетными. В это время и произошло пересечение с группой «Аквариум». Они как раз пребывали в стадии формирования состава, и как гласит легенда – в ожидании меня. То есть нужен был какой-то элемент, который бы сложил это все воедино. С моим появлением группа приобрела уже конкретные очертания, в которых она продержалась при моем участии без малого 15 лет.

– И Вы сейчас вспоминаете этот период как лучший в Вашей жизни?

– Не то чтобы лучший, я вспоминаю его с благодарностью. В моей жизни были разные периоды. Мне не на что жаловаться, так как они все интересные – жизненные фазы у меня складывались каким-то удивительным образом.

– Кстати, а почему Вы ушли из группы?

– По доброй воле. Для меня было очень важным чувствовать людей, с которыми я что-то вместе делаю. И пока ощущение единства и абсолютная преданность общей идее присутствовали, мне было комфортно.

По мере взросления и прожитых вместе 15 лет начали выявляться какие-то противоречия внутри группы, мы перестали дорожить друг другом (и я не был исключением), перестали уважать друг друга. Политика была такова, что любого музыканта можно было заменить. С моей точки зрения это нонсенс. К тому же мы все были любителями и не могли уделять много внимания своему увлечению. Ведь нужны были хоть какие-то средства к существованию, и мы должны были их где-то зарабатывать. 

– И где Вы работали?

– Достаточно длительный период на фирме «Мелодия», сначала экспедитором, а потом в качестве музыкального редактора. Звучит, конечно, солидно – «музыкальный редактор фирмы «Мелодия». На самом деле бессмысленная конторская работа, однако по тем временам весьма неплохая –
стол, кабинет, телефон. К тому же у меня была очаровательная начальница, поэтому на работу я ходил с удовольствием.

-– Вы встречаетесь с кем-то из первого состава группы?

– Сейчас группа приобрела размытые очертания. Многих уж нет в живых. Чаще всего я вижусь с Михаилом Файнштейном.

– А Ваши отношения с Борисом Гребенщиковым сохранились?

– Я, пожалуй, являлся самым главным поклонником Боба. Когда мы познакомились, то я был абсолютно очарован его голосом, манерой пения, текстами его песен. Я был готов идти за ним без оглядки. И это давало, вероятно, какое-то правильное сочетание. В настоящее время мы редко видимся с Бобом, наверное, в силу того, что наше общение себя исчерпало.

– Сева, чем Вы занимаетесь сейчас?

– Я по-прежнему вовлечен в музыкальную сферу, работаю в качестве продакшн-менеджера в роскошном клубе А2. Это большая концертная площадка, на которой играют многие известные группы, как зарубежные, так и отечественные.

Я отвечаю за техническое обеспечение концертов, веду переговоры с менеджментом артистов. Моя деятельность, наверное, схожа с завпостом в театре, это человек, который обязан  предусмотреть массу мелочей, – свою должность я называю обер-интендант.

– Есть концерт, которым Вы гордитесь, точнее, тем, какую группу удалось привезти?

– Гордости особенной нет. Я в концертном бизнесе уже давно. Мне приходилось участвовать в организации сотни концертов многих известных групп, начиная от классиков жанра «Jethro Tull» и «King Crimson» и ниспровергателей всех устоев «Sex Pшstols». Много западных групп уже выступили в нашем клубе, например «Smashing Pumpkins», «Garbage», «New Order».

Из наших, пожалуй, самыми жизне-утверждающими были концерты «АукцЫона» и «Сплина», но это просто в силу давних приятельских отношений. Но целый концерт, даже очень чтимой группы, я уже выдержать не могу –
устал от звука. Я запускаю процесс, слушаю первые две-три песни и ухожу. В хорошую погоду просто еду покататься на велосипеде и возвращаюсь уже к концу концерта.

– Направление не зависит от Ваших музыкальных симпатий и предпочтений?

– Я не влияю на репертуарную политику. Может, не все нравится, хотя в принципе люблю поп-музыку, но то, какое развитие она получила в России, не приемлю. Но я понимаю, что концерты, в первую очередь, должны быть рентабельными. Это большой бизнес и там не идет речь о каких-то определенных направлениях. 

– То есть для Вас это способ зарабатывания денег?

– Я никогда не занимался зарабатыванием денег. Просто мне нужна элементарная работа, и я очень рад, что в преклонном возрасте ее имею. Мы можем вернуться к «поколению дворников и сторожей» –  такой манифест, некогда провозглашенный Гребенщиковым. Это была своего рода гражданская позиция – мы лучше будем работать сторожами и иметь определенную степень свободы, нежели пойдем на поводу у системы. Но все понимали, что эта ситуация временная. В этом и был кайф, когда мы не относились к этому серьезно. Я тоже в какой-то момент сделал выбор в пользу свободного времени, расстался с респектабельной работой на фирме «Мелодия» и год проработал сторожем.

Сейчас, на седьмом десятке лет, многие мои знакомые рады, когда могут найти работу сторожем, и если их еще возьмут. И это уже навсегда – выхода оттуда не будет.

– Вы как-то очень пессимистичны, Сева…

– Вовсе нет – это факт. Знаю, что я седовласый старец. Может быть, у меня есть какой-то запас прочности в силу того, что я веду здоровый образ жизни. Некоторые мои друзья, которые шли по пути разрушения – пьянство и прочее, к шестидесяти годам стали немощными стариками. Этот пресловутый бесшабашный рок-н-ролльный  образ жизни – такое богемное артистическое наркотическое самоубийственное существование. Многие не смогли удержаться в седле...

– Кстати, о здоровом образе жизни – прочитала, что Вы вегетарианец…

– Да, поэтому мы и встретились в вегетарианском кафе.

– И как давно?

– Уже тридцать лет. Когда я к этому пришел, еще играл в группе. Это чисто гуманистический аспект и к диете это отношения не имеет.

– А если приходите куда-то в гости?

– Я очень неприхотлив и могу есть все, что считаю «съедобным», но если подходящего блюда нет, мне достаточно просто чашки чая.

– А кто дома готовит?

– Я сам себе готовлю. Сейчас грибной сезон, и я очень люблю собирать грибы и потом, например, поджарить их с лучком, чесночком, со сметанкой,  или сварить суп из белых грибов.

– Сева, Ваша жизнь очень насыщена, тем не менее, Вы можете выделить период жизни, который был наиболее приятным для Вас?

– Он останется за кадром, так как я не могу его назвать. Мне тогда было 30 лет. Я имел очень сильное переживание духовного плана, которое изменило меня, и я ощутил себя обновленным.

– В этом году Вам исполнилось 60 лет, Вы не почувствовали опять этих изменений в себе?

– Об этом сложно говорить, потому что сейчас присутствует накопление усталости. Не то чтобы я не чувствую этого обновления, просто произошла привыкаемость к этому состоянию – услышав зов, я по этому пути не пошел.

Есть такое выражение – «не терять присутствия духа». Но нам не приходит в голову, как и когда человек обретает это «присутствие». Почему мы можем потерять то, чего мы не имеем? И получается, что когда человек обретает это «присутствие духа», это и есть тот самый важный момент в его жизни. И если в течение жизни ему удается его не потерять, то он счастливый человек.

– Вы сильный человек, раз у вас есть сила духа?

– Пожалуй, только я его присутствие  иногда утрачиваю. И с годами становится все труднее и труднее его находить. Но, к счастью, я знаю, где искать.

– Вы строите какие-то планы или живете сегодняшним днем?

– Живу сегодняшним днем. Но ввиду того, что время от времени приходится начинать что-то с чистого листа, и это связано со многими людьми, приходится планировать.

Когда у меня возникает вроде бы еще не оформившаяся идея, я сразу начинаю ее осуществлять, руководствуясь своим внутренним импульсом. Потом смотрю, как это у меня получается, и на основании уже приобретенного первого опыта думаю, что можно изменить и как это будет лучше. Ситуация сама как бы подсказывает, какой следующий шаг я должен сделать. Это можно было бы назвать вот этим вот Вашим словом «драйв», который я ощущаю по жизни.

0

Комментарии ()

    Другие статьи